Нет повести печальнее на свете...

В 16 лет «Ромео и Джульетта» сражает своей бескомпромиссной романтикой, которая напрочь давит все остальные сигналы. My bounty's as boundless as sea, my love as deep; the more I give to thee, the more I have, for both are infinite — и всё в этом духе. Разумеется, в комплекте с жестокими родителями-самодурами, от которых всё зло. Всё-таки нам аж в прологе прозрачно намекают, кто тут главный редиска: the continuance of their parents' rage which, but their children's end, naught could remove; — вопросы есть? Вопросов нет.

Со временем акценты смещаются, а интерпретация претерпевает удивительные метаморфозы: последний просмотр Дзеффиреллиевской постановки вызвал отчётливое ощущение, что гибель главных героев — это, конечно, крайне печально, но на причину примирения семейств никак не тянет. Просто молодое, горячее поколение, которое хлебом не корми — дай потыкать других глупых подростков железными штырями, к концу пьесы оказалось естественным образом выбито. Ссориться осталось некому и не с кем. Как выяснилось, это очень способствует мирному сосуществованию двух равно уважаемых семей. Тем более, что главы-то давно были не прочь.